Неточные совпадения
На другой день, 24-го числа, в Рождественский сочельник, погода была великолепная: трудно забыть такой день. Небо и море — это одна голубая масса; воздух теплый, без движения. Как хорош Нагасакский залив! И самые Нагасаки, облитые
солнечным светом, походили на что-то путное. Между
бурыми холмами кое-где ярко зеленели молодые всходы нового посева риса, пшеницы или овощей. Поглядишь к морю — это бесконечная лазоревая пелена.
При ярком
солнечном освещении белая пена с зеленовато-синим цветом воды и с красно-бурыми скалами, по которым разрослись пестрые лишайники и светло-зеленые мхи, создавала картину чрезвычайно эффектную.
После полудня погода испортилась. Небо стало быстро заволакиваться тучами,
солнечный свет сделался рассеянным, тени на земле исчезли, и все живое попряталось и притаилось. Где-то на юго-востоке росла
буря. Предвестники ее неслышными, зловещими волнами спускались на землю, обволакивая отдаленные горы, деревья в лесу и утесы на берегу моря.
Но лучи солнца, продирающиеся сквозь редеющие облака, не веселили окрестности: при
солнечном блеске резче еще выказывалось опустошительное действие
бури и позднего времени года.
И вдруг на долы дождь и град
Из туч сквозь молний извергались;
Волнами роя крутизны,
Сдвигая камни вековые,
Текли потоки дождевые —
А пленник, с горной вышины,
Один, за тучей громовою,
Возврата
солнечного ждал,
Недосягаемый грозою,
И
бури немощному вою
С какой-то радостью внимал.
Это происходило в конце зимы, когда среди снежных
бурь и тусклых морозных дней недалекая весна посылала, как предтечу, ясный, теплый
солнечный день или даже один только час, но такой весенний, такой жадно молодой и сверкающий, что воробьи на улице сходили с ума от радости и точно пьянели люди.
Был
солнечный, прозрачный и холодный день; выпавший за ночь снег нежно лежал на улицах, на крышах и на плешивых
бурых горах, а вода в заливе синела, как аметист, и небо было голубое, праздничное, улыбающееся. Молодые рыбаки в лодках были одеты только для приличия в одно исподнее белье, иные же были голы до пояса. Все они дрожали от холода, ежились, потирали озябшие руки и груди. Стройно и необычно сладостно неслось пение хора по неподвижной глади воды.
Среди леса, более к
солнечному восходу, от
бури покачнули свои кудрявые головушки три богатыря-дуба, а все-таки не покорились ей.